Мы продолжаем сотрудничество с институтом Раввина Адина Эвен-Исраэля Штейнзальца и публикуем специально подготовленный материал для общин членов ЕАЕК.
Как это ни парадоксально, у антисемитизма и юдофильства есть много общего. И то, и другое – полярные проявления одного и того же иррационального восприятия евреев («от любви до ненависти…»).
Большая часть человечества полагает, что народ, численность которого составляет не более трети процента от всего населения земного шара, не заслуживает столь уж пристального внимания мировой общественности. Но антисемиты, как, впрочем, и многие юдофилы, убеждены в том, что еврейство играет выдающуюся, даже доминирующую роль в историческом процессе. Вера в уникальность и избранность нашего народа вынуждает их приписывать ему исключительное значение и пристально исследовать любую проблему, так или иначе связанную с еврейством.
Наличие общих корней у антисемитизма и юдофильства помогает объяснить достаточно распространенное ныне явление: многие тяготятся своей принадлежностью к еврейскому народу, причем спектр эмоций широк – от гипертрофированной требовательности к своим соплеменникам до исступленной ненависти к ним, да и к самим себе. Глубоко укоренившаяся в сознании вера (совершенно иррациональная и зачастую неосознанная) в уникальность и избранность Израиля, в его необычайные способности и возможности приводит к тому, что собственный народ всегда находится в фокусе внимания этих людей и является для них постоянным объектом критики. То, что для всего человечества является приемлемой этической нормой, стандартом поведения, по отношению к избранному народу часто рассматривается как нечто непростительное и заслуживающее всяческого порицания. Это может перерасти в болезненную антипатию к еврейству вообще, а то и в настоящую ненависть, «автоантисемитизм».
Наверное, всем известно, что представляет собой комплекс неполноценности: это злость на самого себя, стыд за свои истинные или мнимые недостатки, болезненная страсть к выискиванию их. Многие люди в той или иной степени подвержены ему и жестоко страдают. Но существует и комплекс национальной неполноценности, странным образом присущий многим евреям, в частности, ассимилированным интеллектуалам, и выражается он, прежде всего, в их отношении к иудаизму.
Причина этого заложена, в первую очередь, в удивительной, уникальной способности евреев к мимикрии, особенно ярко проявляющейся в области культуры. Они словно перенимают защитные формы и окраску, уподобляясь другим, более сильным видам. Для ассимилированного еврея это не просто стало маскировкой, но вызвало изменение его внутреннего мира, приведя к отказу от системы ценностей и образа жизни своего народа.
Но отказ от национальной самоидентификации не приводит к ее полному исчезновению. Какие-то слабые ее проблески все же продолжают мерцать, по крайней мере, на подсознательном уровне. Еврей, который полагает, что сроднился с чуждой культурой до такой степени, что она сталаего естеством, глубоко-глубоко в душе хранит веру в уникальность своего народа. Более того, он осознает, что эта уникальность обязывает и его, предъявляет к его поведению особые требования и завышенные стандарты. Сочетание признания миссии Израиля в мире и отчуждения от собственных корней почти неизбежно вызывает враждебное чувство к еврейству.
Страх и подозрительность по отношению к чужакам порождают болезненное отклонение от психической нормы: ксенофобию. А когда их к тому же наделяют уникальными талантами или особенностями, она приобретает самые зловещие формы. Однако, как уже говорилось в начале статьи, антисемитизм амбивалентен: наряду с ненавистью в нем содержится немалая толика зависти и благоговения. К этому смешанному чувству, на проявление которого влияют разнообразные факторы, обусловленные общественной моралью, культурой и т.д., примешана все-таки и некоторая доля стыда; именно поэтому антисемиты так часто предпринимают попытки самооправдания.
Если кто и оказывается абсолютно свободным от этой амбивалентности – так это еврей-антисемит. Однажды кто-то сказал: гой – это просто нееврей, но подлинным, законченным гоем может быть только еврей. Он презирает свое происхождение, вредит и клевещет, высмеивает и поносит, но при этом не чувствует ни тени смущения, не испытывает никакой неловкости, равно как и необходимости для самооправдания, ведь он сам – еврей. И уже одного этого достаточно для ненависти к не отпускающему его народу, когда не остается места для элементарного чувства – стыда. Только такой человек и может быть неисправимым, законченным юдофобом, ненавидящим свой народ, а значит, и самого себя, всем сердцем и всей душой.
